… Ноябрь 1988. На улице уже давно стемнело. Под тусклой лампой деревянного домика на базе в Лесарне, склонившись над новеньким, еще пахнувшим типографской краской и лоснящимся журналом «Легкая атлетика», сидели двое – амбициозная первокурсница Львовского госинститута физической культуры и спорта и ее тренер. Вооруженные линейкой, транспортиром, калькулятором, карандашом и листом бумаги мы вдоль и поперек измеряли 36 маленьких черно-белых картинок, аккуратно втиснутых в два рядочка. «Да ерундой мы занимаемся! – выдохнул ополоумевший от цифр тренер. – Ты прыгаешь «ножницами». Тебе надо учиться у Хайке Дрехслер, как делать в воздухе не полтора, а два с половиной шага. Изучение этой кинограммы – филькина грамота. Тебе она никак не поможет добавить в результатах». «Дрехслер на две головы меня выше. С ее длиной ног и скоростью прыгать нечего: разбежалась, оттолкнулась, подняла ножки – и семь метров на разы! – не сдавалась я. – То ли дело Чистякова! Ножка, как у Золушки, ростом с Дюймовочку, фигурка антикварной балеринки, а летает, что «Богиня»! И 7.52, позвольте напомнить, не Хайке прыгнула! Так у кого технике надо учиться?» Покряхтев и махнув рукой, мой тренер поднялся: «Делай, что хочешь. Хоть спи с этой кинограммой, а прыгать, как Чистякова, ты никогда не будешь». А я и вправду с ней засыпала бесчисленное количество ночей. Кинограмма прыжка в длину рекордсменки мира Галины Чистяковой много лет была моим неизменным учебником для технических тренировок. 36 маленьких черно-белых фотографий, которые мне открыли тайну далеких прыжков и вселили веру в собственные силы и которые, как выяснилось только сейчас, лишили моего кумира детства золотой медали Олимпийских игр в Сеуле. Знать бы тогда, какой ценой дались они обожаемой мной Галине Валентиновне Чистяковой…
…Ноябрь 2012. К рецепции барселонской гостиницы «Арт» я направлялась уже раз в десятый. И без того миловидная администратор, завидев меня издали, расплылась в многообещающей улыбке. «Да заселилась, заселилась уже ваша Чистякова! Я вот даже номер комнаты на листочек выписала, – знала, что вы обязательно придете». Девушка потянулась к телефону, набрала несколько цифр и протянула мне трубку. Гудки тянулись вечно, но на том конце провода мне так никто и не ответил… Уже час спустя, после дня нескончаемых пресс-конференций, предшествующих празднованию столетия Международной федерации легкой атлетики, я устало плюхнулась за праздничный стол званого ужина в Морском музее Барселоны. Приготовившись к новым знакомствам, я уже было открыла рот, но так и застыла, огорошенная и ошеломленная… Напротив меня сидела ОНА, нежно держа под руку своего верного спутника, мужа и тренера Александра Бескровного. Никогда не думала, что встретившись с Чистяковой лицом к лицу, имея к ней тысячу и один вопрос, я онемею на несколько долгих часов… За интервью я все-таки договорилась, но оговоренные заранее полчаса вопросов-ответов переросли в двухчасовой откровенный разговор с традиционными профессиональными спорами и дискуссиями. Озорная Галина Чистякова с лучащимися глазами и окрыленной душой (и как только у людей язык поворачивается называть эту молоденькую леди бабушкой!) и глубоко философский Александр Бескровный со взглядом прорицателя и рассудительностью мудреца как нельзя лучше дополняли друг друга.
ФУНДАМЕНТ, ЭСТЕТИКА И ДЕТСКИЕ ГЛАЗКИ
Галина, в советские времена вы пришли в легкую атлетику абсолютно классическим способом, выиграв обычные соревнования в пионерском лагере. Вы попали в налаженную систему, которая подхватывала талантливого ребенка, брала его в оборот и чуть ли не автоматически доводила до определенного уровня, на котором человек уже сам решал, оставаться ему в спорте или нет. Сейчас вот уже 4 года, как вы работаете тренером в Словакии. Современные системы отбора, тренировок и соревнований даже на детском уровне уже давно стоят на коммерческой основе. Можно ли сравнивать эти две системы, и нужно ли это делать в принципе?
Г.Ч.:Сравнивать то их можно, только толку от этого никакого. Любим мы Советский Союз или нет, но надо признать, что система детского спорта в той стране была одной из лучших в мире. Талоны на питание, которые выдавались нам, было существенным подспорьем для благосостояния семьи. Общие сборы, где происходили знакомства с элитными атлетами, были лучшей школой обучения для талантливой молодежи. Я на такие, например, попала уже в 16 лет. А вкусив жизнь великих спортсменов хоть единожды, ох как хочется занырнуть в неё с головой! Это, как конфетка, которую показали издалека: хочешь ее – дотянись. А ведь многие и тянулись! Как сейчас все это работает в Украине или России, судить не берусь. В Европе же, теперь все по-другому. На самом деле государства вкладывают огромные деньги в развитие массового спорта. Да, это шанс отвлечь детей от компьютеров, вдохнув в них толику здорового образа жизни. Это шанс забрать детей с улиц, увести от вредных привычек и праздной жизни. Но эта система не имеет ничего общего с большим спортом. По ней можно воспитать множество любителей оздоровительного бега, но не вырастить ни одного великого атлета.
А проект «Прыгаем с Галиной», в котором вы сейчас задействованы, существенно отличается от общей системы? Как вам удается отбирать и, главное, удерживать детей?
Г.Ч.: Этот проект государственный и уже 4 года работает под патронатом жены президента Словакии. Основное финансирование, конечно, государственное. Впрочем, его руководитель, директор очень известного легкоатлетического Гран-При в Братиславе Имрих Озорак, старается привлекать и спонсорские средства. Это у него родилась идея задействовать и меня в этом проекте. А у кого еще учиться детям, как не у рекордсменки мира? И знаете, что самое интересное? Мне не приходится ходить по школам. Дети сами меня находят, втягиваются, приводят друзей. Ведь этот проект – это не только тренировочный процесс. Это целая система соревнований различнейшего уровня. А что еще надо детям для ощущения азарта, соперничества, борьбы и собственного самовыражения? Им это приносит массу удовольствия, а значит, и мне тоже.
Я знаю много атлетов наивысшего уровня, которые попросту не смогли работать с детьми. Ведь человеку, который побывал в мире спорта высших достижений, не всегда интересно возвращаться к истокам и начинать все с нуля. Комфортно ли вам работать детским тренером?
Г.Ч.:Если к детям относишься с любовью и вниманием, они платят сторицей. Я очень хорошо помню тренировки моего первого наставника Татьяны Мордашовой. Ее внимание к детям для многих атлетов стало залогом будущего успеха. Сейчас многие тренеры, по крайней мере в Словакии, сводят тренировки к секундомеру и рулетке, загоняя детей на нет. А где многоборная подготовка, укрепеление каждой связочки и мышцы? Где фундамент, на который можно опереться, прокладывая дорогу в большой спорт. Как тренер, я редко беру секундомер и рулетку. Мне не так важно, насколько быстро бежит ребенок сейчас. Гораздо важнее, насколько его организм будет готов к тому, чтобы бежать по-настоящему быстро в будущем. Ведь, согласитесь, детки сейчас существенно отличаются от тех, кто приходил в секции 30-40 лет назад. Они раскоординированы, рассеяны, не способны выполнить самую элементарную техническую работу. Именно потому я уделяю максимум внимания построению их движений, учу это делать эстетично и правильно. Очень важно научить этому хотя бы одного ребенка в группе, а он уже будет передавать свои навыки другим.
То есть по принципу: у детей свой язык, и они гораздо быстрее поймут своего сверстника, чем взрослого человека?
Г.Ч.: Абсолютно верно! Например, есть в группе человечек, который хорошо делает определенное упражнение, и я обязательно прошу его обучить этому других. Таким образом новый ученик в группе довольно быстро осваивает материал, пройденный и закрепленный другими. Мое основное дело – это тонкости технической работы и отслеживание самочувствия. Если необходимо, я воспитанникам и массажики делаю, и восстановительные процедуры. Не надо ждать, когда ребенок сам скажет: «Все! Не могу больше!» Им надо в глазки заглядывать. Устал – отдохни, есть огонек – давай попробуем что-то новенькое. Когда строишь эстетику движений, нужна свежесть, понимание и доверие.
ИДЕОЛОГИЯ ПРЫЖКА
Словакия не богата на легкоатлетов наивысшего мирового уровня. Тем не менее, есть у них две прыгуньи-близняшки, которые время от времени даже попадают в финалы чемпионатов Европы. Беда только, что технически они обе далеки от совершенства. К вам не обращались за помощью, за консультациями?
Г.Ч.: Яна и Дана Велдаковы – это хороший материал для работы. Но их тренер еще в детстве нашел, потом взрастил, довел до определенного уровня и старается сам справиться с новыми рубежами. У него своя методика…
А.Б.:И идеология прыжка тоже своя. Хорошая она или плохая, правильная или ошибочная – не имеет значения. Каждая идеология имеет свои плюсы и минусы. Но мы считаем, что если уж и работать со спортсменом, то целиком и полностью, или вообще не вмешиваться в тренировочный процесс.
Интересный термин «идеология прыжка». Что это?
А.Б.: Это то, как человек видит прыжок. Сейчас в основном считают, что прыжок в длину – это перевод скорости в полет. И в этой идеологии нет места отталкиванию. Когда видишь такое исполнение, то вспоминаешь анекдот про крокодила, который хоть и летает, но низко-низко. Нам с Галиной эта идеология чужда. Скорость разбега, конечно, очень важный фактор, но есть еще угол вылета, который должен быть оптимально комфортным, чтобы и высота прыжка появилась, и скорость разбега перешла в скорость полета с минимальными потерями. Все это физика и биомеханика.
То есть вся проблема низких результатов в современных прыжках – это отсутствие оттачивания техники?
А.Б.: Я бы сказал, что само понятие «оттачивание техники» не совсем корректно. Пустите воду, и она сама проложит себе русло, а мы только увидим, где эта река протекает. Так и в прыжке. Нужно просто реализовать силу и скорость, а она уже приведет к определенному рисунку техники. У всех атлетов разные возможности, а, значит, и итог их реализации будет разный. Но это внешнее восприятие. Мы видим только картинку, которая у каждого прыгуна своя. А суть заключается в том, что один прыжок имеет смысл, а второй – пустой, бессмысленный. Если в прыжке есть смысл – будет и результат.
То есть анализировать картинки техники для обучения – это бессмысленное занятие?
А.Б.:Конечно, если вы просто пытаетесь повторить увиденное. А вот если тренер и атлет поймут суть и глубину увиденного, поймут, почему кто-то делает так, а не иначе, и в итоге реализуют в своем прыжке это «почему», то у них все получится. Но картинку прыжка они уже получат немного другую в зависимости от роста, скорости, силовой подготовки, взрывных качеств прыгуна и т.д. Допустим, какая-то прыгунья сможет натренироваться так, чтобы шаг в шаг, движение в движение скопировать прыжок Галины Чистяковой. Сможет ли она показать результат 7м52см? Очень сильно сомневаюсь.
Г.Ч.: Это вопрос творчества, поиска и индивидуального подхода к каждому спортсмену. Нельзя тренироваться под копирку. Когда мой муж служил, мы длительное время жили и тренировались в Германии. Так вот там тренер приходит на стадион и сразу вынимает методическую книжечку, а в ней уже странички заламинированы, чтобы не рассыпались от старости. И вот по этой методичке у него все делают одну и ту работу. И не важно, пропустил человек вчерашнюю тренировку или нет, хорошо он себя чувствует или плохо, – раз написано 10х100, значит, все их дружно бегут.
Но они же могли у вас опыт перенимать…
А.Б.: Во время наших тренировок десятки разведчиков сидели в кустах, брали на карандаш, снимали наши занятия, но сложить это в единое целое у них никак не получалось. Обычно, дней за 20 до российских стартов, уезжали в Москву, а немцы расстраивались, мол, опять мы не увидим, как вы готовитесь к стартам. Они всегда считали то, что мы делаем у них на глазах, полной ерундой.
Г.Ч.: И это только потому, что у них на глазах мы тренировали детали, которые потом по цепочке складываются в единый прыжок и высокий результат. Мы с Сашей хорошо понимали, какое звено за каким скрепится, а вот тамошним тренерам никак не удавалось сложить наш паззл целиком. И только потому, что они не вникали в суть, а наблюдали за внешней картинкой.
Уже традиционно современные тренеры для прыжков в длину стараются отобрать рослых, длинноногих девчонок. Вы же, по сравнению с большинством соперниц, выглядели просто Дюймовочкой. Не возникало ли у вас ощущение внутреннего дискомфорта, когда приходилось бороться в одном секторе с такими «машинами», как Хайке Дресхслер, например.
Г.Ч.: Если я и обращала внимание на своих соперниц, то только на их готовность. Рост – это не повод впадать в панику. У каждой из нас были сильные и слабые стороны. А соперниц я всегда чувствовала кожей (смеется) и всегда знала, что и кому можно противопоставить на том или ином турнире. Свой первый мировой рекорд в прыжках в длину вы установили еще в 1985 году в закрытых помещениях. Как долго пристреливались к нему? Когда у вас появилось первое чувство, что вы будете прыгать реально далеко?
Г.Ч.: Не поверите, но впервые это произошло, когда мне было 16 лет. Попав на учебно-тренировочный сбор элитных атлетов в Таллинне, Я встретилась с Вильмой Бардаускене – первой женщиной, которая преодолела семиметровый рубеж, установив рекорд мира. Конечно, это были года ее славы! Вокруг куча репортеров, телевидения, интервью шли одно за другим. Одним словом, Вильма тогда показалась мне такой себе «фифочкой», которая позволяет себе многое. Как-то завидев меня на тренировке, она пришла в восторг: «Ой, какая хорошая девчушка! Я тоже такой была». «А я буду лучше!» – сказала я, как отрезала. В тот момент я уже была уверена, что со своим трудоголизмом я уж точно смогу добиться большего. Во второй раз эта внутренняя уверенность появилась уже после рождения дочери.
Помню, в 1983 году румынка Анишоара Кушмир прыгнула 7м43см. Результат на то время – фантастический, но я твердо знала, что я обязательно прыгну дальше. Почему? Это необъяснимо. Но, наверняка, эта непоколебимость веры в собственные силы тоже была одной из составляющих прыжка на 7.52.
После рождения дочери тяжело было снова выходить на международный уровень?
Г.Ч.:А я на нем практически и не была. Да, в 16 лет, будучи еще в юношеском возрасте, я установила рекорд СССР среди юниорок… Вот впрочем, и все. Потому мне всегда хотелось большего, – профессиональных условий для тренировок, профессионального тренера, профессиональной работы. Благо Александр Иванович (и Галина с неописуемой теплотой посмотрела на своего мужа) забрал меня в Москву. Огромное спасибо маме, которая без страха и упрека взялась за воспитание своей внучки, тогда как мы с Сашей уже полностью посвятили себя спорту.
ВОПРОС ЗАПРОСОВ И ЦЕНА СВОБОДЫ
О советской спортивной системе многие вспоминают, как о самой авторитарной. Тогда перспективному атлету выбрать тренера самому не всегда еще и разрешали. Тяжело было отстоять право тренироваться у собственного мужа?
Г.Ч.:Честно говоря, именно мы особой авторитарности не ощущали. Да, надо было решать некоторые административные вопросы, как право выступать не за Украину, а за Москву. Но у нас уже была семья, а против нее особо не попрешь.
А.Б.: Это еще и вопрос запросов. Да, у нас были обязательные централизованные сборы, но ведь мы тоже получали государственные стипендии и потому должны были подчиняться некоторым правилам. Не хочешь ехать на сбор – не езжай, тренируйся где хочешь и у кого хочешь, но тогда стипендию с тебя снимут. А выбор уже за самим спортсменом. Свобода всегда стоит дорого.
Вы это прочувствовали на собственной шкуре?
А.Б.: Скажем так, мы часто выбирали свободу.
Г.Ч.:Я, например, отказывалась ездить на международные сборы без личного тренера, и потому мы оба зачастую оставались тренироваться дома. Впрочем, был даже момент, когда меня, как спортсменку, хотели забрать у тренера Бескровного и передать более мудрому и опытному наставнику…
А.Б.: Это был такой своеобразный психологический накат, на который они получили от нас резкий «психологический откат». После этого палки в колеса нам, конечно, ставили неоднократно. Но силой забрать Галину никто не мог.
Г.Ч.: Да, было такое, что приезжаем в аэропорт перед чемпионатом мира, а моя виза, например, не готова. В очередной раз остались дома. Конечно, я расстраивалась, но никогда не возводила всяческие мелкие передряги в ранг серьезных проблем.
А.Б.:Недавно прочитал в одной из книг идеальную формулировку: «Безвыходная ситуация, это когда единственный выход из нее вам не нравится». Просто спортсмены не часто хотели, да и сейчас не хотят, жертвовать материальными благами ради духовных принципов. Мы же на это шли легко, ни о чем не сожалея.
Многие спортивные семьи накладывают «табу» на тренировочную тему дома, мотивируя тем, что одну жизнь с другой путать нельзя, иначе можно сойти с ума. У вас тоже так было, что на тренировках вы – тренер и воспитанница, а дома – муж и жена?
Г.Ч.:Да что вы! Никакого подобного разделения! Считайте нас сумасшедшими, но мы никогда не разделяли жизнь на спортивную и ту, которая существует вне сектора. Мы круглосуточно дышали спортивным воздухом, жили спортивной жизнью и не уставали от этого.
А.Б.:Нельзя провести линию и сказать, что вот тут я живу, а тут тренируюсь. У каждого человека на определенном этапе бытия есть что-то ГЛАВНОЕ, то, чему должно все в жизни подчиняться. Иначе это «что-то» перестанет быть главным и вряд ли приведет к желаемому результату. Посмотрите на некоторых современных «длинновичек», – врожденные прыгуньи, многообещающие начала карьер, но… как только начинаются контракты и спонсоры, ГЛАВНОЕ – пропадает, а с ним и результат.
Вторую часть интервью вскоре читайте на сайте ФЛАУ.
Людмила ЯКУШЕВА (Барселона – Словакия). Опубликовано в журнале «Олимпийская арена»
